Это был очень солнечный день! На большой поляне собрались три садоводческих товарищества. Притащили скамейки, стулья, табуретки, у кого что было. Иногда приносили доски и помещали их между табуретками, чтобы больше людей смогли посмотреть вживую на удивительную девочку, которая ТАК играла на скрипке.
Валя уже не волновалась. Это был ее четвертый концерт. Даня в костюме объявлял номера и переворачивал ноты. Валя научила его делать это вовремя. Она слегка притопывала правой ногой, чтобы он знал, что пора перевернуть страницу, и Даня, не зная нот, легко справлялся с этой задачей.
Валя играла великолепно – теперь она, чувствуя ответственность, репетировала по три часа в день. В ее репертуаре было теперь не четыре, а десять произведений.
После концерта Даня обходил зрителей с шапкой, и каждый зритель клал денежку – кто, сколько мог себе позволить.
А потом взрослые забывали про Валю и про своих детей, которые бегали вокруг, и начинали обсуждать ситуацию с трещиной. Время шло, а ничего не менялось. Взрослые не знали, что делать.
Валя и Даня сидели на мостике у пруда, свесив ноги в воду, и слушали разговоры, охлаждая уставшие ступни. Потом к ним пришел Михаил Валерьевич.
- Ты сегодня играла великолепно, - сказал он Вале.
- Маме, наверное бы, понравилось, - предположила Валя. И в этот момент увидела, как сосед вспомнил о ссоре с ее мамой. Лицо его словно перекосилось гримасой, он не мог сразу справиться. В этот момент Валя словно услышала слова мамы: «Этот конфликт никогда не разрешить! Я не хочу ни с кем ругаться! Но я не знаю, как прекратить это делать! Как нам найти выход, если уступать никто не хочет?»
Сосед поморщился, но так ничего не сказал. В этот момент пришел еще один мужчина. Он был высокий, в темных очках и бейсболке. Валя его не знала.
- Ну, что Миша, - обратился он к соседу, - теперь решаешь конфликт с юной скрипачкой. Думаю, теперь твои дела пойдут быстрее. С девчонкой будет проще договориться, чем с ее мамашей.
Валя ничего не поняла, но начала испытывать страх перед незнакомым человеком. Ей захотелось убежать.
Еще недавно она боялась сделать что-то неправильно, выполняя свои дела по дому. Валя помнила, как мамин голос внутри нее, еще в самом начале, как она осталась одна дома, ругался за то, что она не так все делала. Как сложно было жить в постоянном напряжении, боясь все сделать неправильно. И только где-то неделю назад Валя с голосом мамы смогла договориться. Она взяла две куклы: одна из них была дочка, а другая мама.
- Ты сейчас далеко, давай ты не будешь на меня ругаться, - попросила дочка.
- Конечно, милая, делай все, как у тебя получается. Ты молодец!
И с того дня Валя словно расслабилась, все стало легко и понятно.
А теперь на нее наваливался новый ужас. Она не сможет ругаться с соседом из-за метров. Она не знает, как это надо делать.
Даня словно почувствовал Валин страх, взял Валю за руку и они побежали в сторону поля.
- Даня, я забыла там скрипку и босоножки! – уже в поле вспомнила Валя.
- Я тоже оставил там шлепки, - никто не возьмет. Осторожно, тут борщевик! Не наступи!
Валя увидела под ногами большой зеленый лист. Интересно, на той стороне земли избавились от борщевика, или он так же заполоняет поля и леса.
Вдруг вдалеке показался Михаил Валерьевич.
- Валя! – кричал он. – Ты зря испугалась! Не убегай! Я не сделаю тебе ничего плохого.
Михаил Валерьевич был уже совсем близко.
- Вы не сделаете ей ничего плохого! Потому что я ее защищаю! – сказал важно Даня и встал впереди Вали. У Вали по рукам и ногам побежали мурашки. Она так и не поняла: то ли она еще сильнее испугалась, то ли наоборот, от счастья, что кто-то решил за нее постоять.
- Это он меня настроил про эти несчастные метры, - продолжал говорить сосед. – Он помешанный. Ходит все измеряет. А как-то пришел ко мне и говорит, что вот, твои соседи у тебя три метра украли земли. Подай на них в суд. А это не вы, это еще до вас было. Вы такой участок уже купили. А я, понимаешь, повелся и стал спорить с твоей мамой… Но сейчас все не так… Я больше не хочу спорить… Я тебя никогда не обижу! Не бойся меня!
Валя в ответ кивнула. Вот бы мама смогла это сейчас услышать. В сердце защемило. А вдруг она больше никогда не сможет увидеть маму. Что тогда? Ни маму, ни сестру, ни папу… Вдруг люди так и не придумают, как сделать так, чтобы трещина на земле снова соединилась. Ей хотелось просто обнять свою маму.
Вечером Валя и Даня считали деньги. Валя еще ни разу столько не зарабатывала! Она отдала Дане половину.
- Нет, - сказал он. – это много. Я возьму меньше. У меня есть родители.
Отчего-то Валя не могла обрадоваться своему успеху. Ей хотелось почувствовать радость, но не получалось.
«И зачем только кому-то надо ссорить других людей, - думала она. – Зачем делать так, чтобы люди так долго ненавидели друг друга. Какая в этом польза?» Валя не могла дать себе ответ. Она обнаружила на большом пальце волдырь – значит, все- таки наступила на борщевик. Теперь будет долго заживать. И она вдруг заплакала горько и громко. Прибежал Тимошка и стал тереться о руки, о ноги. Но Валя смотрела на волдырь и продолжала реветь. Сейчас бы сестра посмеялась, что она ревет совсем как маленькая.
- Плакать – это нормально, - возле открытого на первом этаже окна стоял Михаил Валерьевич, - ругаться – это нормально, испытывать чувства – это нормально. Я очень сожалею, что мы с твоей мамой ругались. Я сейчас много о чем сожалею… Но мы все еще живы, и кто нам мешает в любой момент стать людьми. На, держи! – сосед протянул через открытое окно мазь. – Это поможет, чтобы быстрее зажило. Надо будет потравить их завтра.
Сосед ушел, Валя задернула штору, выключила свет, погладила на скрипке струны, поднялась к себе в комнату, встряхнула подушку, поправила простыню, как это всегда делала мама, и легла спать.
- Мы все еще живы, - повторила вслух Валя. – мы все еще живы…
|